Напрямую идти не рискнули.
Штурмовать сопки, поросшие густым лесом, с таким грузом было бы неразумно. Решили идти по лощине вверх.
У Насти за плечами был рюкзак средних размеров, Алексею достался спальный мешок и рюкзак с едой.
Ещё раз проверили всё, подтянули ремни.
- Долго не задерживайся, - подмигнул Илья. - Завтра жду, работать надо.
- Ничего с ним не случится, если будет вести себя хорошо, - лукаво заметила Настя. - Ну ладно, хозяйничай, мы пошли.
Она махнула Алексею, и они подались.
…Надо было добраться до верха, перевалить через хребет и по склону спуститься вниз. Там, по старым вырубкам и заросшим лесовозным дорогам, прямиком на заимку. Вроде бы недалеко, но маршрут пролегал по ручью и приходилось прыгать с кочки на кочку. Пытались идти по склону, но попали в такую чащёбу, что выбравшись, махнули рукой и пошли прежним путём.
Алексей немного поотстал. Он часто останавливался, бросал мешки и смахивал с лица кучи гнуса, который беспощадно и больно вгрызался во все открытые части тела. Пробовал надевать сетку, но та не помогала, цеплялась за ветки, её сворачивало и срывало с головы.
- Бедный, - жалостливо сказала Настя. - На, помажься.
Она протянула ему тюбик. «Антикомарин»-прочитал он.
Алексей пользовался только «Детой», даже дёгтем мазался, а этой штукой не пробовал. Он нашлёпал мазью лицо, руки и вернул обратно
Действительно, стало легче. Мошкара гнусавила вокруг головы, но садиться на кожу не решалась. Некоторые, особо отчаянные и жадные до крови, иногда касались лица, но тут же отскакивали, словно их били по морде.
Мазь работала.
До перевала добрались далеко за полдень. На вершине была расщелина, которая виляя, тянулась вдоль по хребту. Надо было переходить на ту сторону. Алексей посмотрел вниз. Глубина метров десять, ширина около трёх. Оба края соединяли четыре чахлых березины, брошенные поперёк. Он замялся.
- Вниз не смотри и иди, - посоветовала Настя и уверенно перебралась через мостик.
- Ну давай, смелее, - смеялась она. - Мешки перебрось и шагай.
Алексей перебросил мешки и с замиранием сердца, несмело ступил на берёзки. Те трещали, скрипели, но его выдержали и уже на той стороне он облегчённо выдохнул:
- Опасная вещь, может и рухнуть.
Настя не ответила.
Минут через пятнадцать она сбросила рюкзак:
- Перекур.
Алексей был рад этому: с удовольствием развёл костерок, вскрыл по банке тушёнки и поставил разогревать. Настя сосредоточилась на чём-то в тетради. Он повнимательней разглядел её: на вид лет тридцать, под энцефалиткой явно угадывались все неровности её тела, чуть прищуреные карие глаза слегка отдавали какой-то детской задумчивостью и когда она смотрела на него, ему хотелось взять её на руки и прижать к своей груди.
- Что, не нравлюсь? - заметила она его пристальный взгляд.
- Почему же, - засмеялся Алексей, - наоборот. Давайте лучше перекусим.
После короткой трапезы, с новыми силами они двинулись дальше.
…Вниз перед ними уходила широкая зелёная долина, почти безлесная, которая плавно переходила в равнину и упиралась в стену леса. За ней, сопка за сопкой, бесконечным зелёным ковром тянулась тайга, теряясь где-то вдали, за горизонтом. Дышалось легко и свободно. Они были одни среди этого безбрежного океана зелени, вид которого бодрил и наполнял душу радостью. Алексей был на высоте своего настроения - «всё-таки хорошо жить на белом свете, чёрт возьми!» - чуть было не выкрикнул он.
Сверху хорошо проглядывались плешины, поросшие редким леском. Бывшие лесосеки.
- Рукой подать, - кивнула Настя вниз.
Шагать стало веселее.
Пройдя лесосеки, они вышли на зарастающую просеку и по ней, уже ближе к вечеру, добрались наконец до заимки.
Почему это место звалось заимкой, Алексей не знал.
Мало что указывало на то, что когда-то здесь жили люди.
Лишь одиноко стоящий, высохший, с глубокими трещинами невысокий столбик, с вбитой в него круглой железной серьгой, отдалённо напоминал об этом. Алексей заметил всего четыре подходящих места, на которых, похоже, стояли постройки. Его так и тянуло порыться в этих отвалах, найти какую-нибудь старину, что напомнило бы о тех временах. Может, жили здесь не одно столетие, а за это время много чего могло потеряться. Места то тут золотые.
Решили ставить палатку на берегу небольшой речушки, почти ручья. Надо нагреть место для ночёвки. Алексей взял топор и пошёл рубить сушняк, благо этого добра здесь было навалом, целые стволы стояли и ждали его топора.
Нарубив сколько надо, он всё перетащил в приготовленное место и поджёг. Сушины хорошо схватились и вскоре запылали ярким пламенем. Ветра не было, дым столбом потянулся вверх, разгоняя противную мошкару.
Настя тоже не сидела без дела. Она рубила лапник и носила к костру. Ночи были холодные, а на такой подстилке после костра можно было лежать как на печи, не накрываясь.
Во время работы они почти не разговаривали, торопились до темноты сделать всё необходимое. Теперь оставалось лишь дождаться, когда прогорят дрова, прогреется земля, потом натянуть палатку и со спокойной душой забраться в тёплое место.
Алексей вынул из рюкзака небольшой чайник, хлеб, четыре упаковки сухого картофельного пюре, две банки тушенки.
Как только вода в чайнике закипела, он разварил в котелке картофель, добавил тушенку и перемешал – любимая походная еда готова.
Настя сходила к ручью, нарвала к чаю смородинового листа, который в изобилии рос вдоль берега, и запарила его.
- Чайник зачем таскаешь, есть же котелок, - спросил Алексей.
- Не будешь же чай с картошкой заваривать, - чисто с женской логикой, недоумённо ответила она.
Он посмотрел на неё и улыбнулся: две стихии не поняли друг друга.
Пока ужинали, темнота стала сгущаться, первые звездочки замаячили на небосводе. Снизу потянуло холодком. Скользнув взглядом по лицу Алексея, Настя достала фляжку, открутила пробку, набулькала в кружку и протянула:
- Держи, а то замёрзнешь.
Он выпил, и занюхивая рукавом, проскулил:
- Чего раньше не наливала? Ведь уже наелись.
- Какой ты шустрый, - засмеялась она. - Тебе лишь бы выпить. Да ты не рукавом закусывай, а картошкой.
Сама тоже выпила.
Чаёк уже запарился. Алексей насыпал в кружку немного сухой заварки - он так любил,- и залил кипятком, вкусно пахнущим смородиной.
- Так вкуснее, - поднял он палец.
Настя пила без заварки.
После выпитого горячего чая с водкой в здоровом теле заметно приободрился здоровый дух. Алексей разомлел, душа стала шире, настроение повысилось, он трезвее взглянул на мир, и, чуть откинувшись на спину, упёрся взглядом куда-то вдаль, погрузившись в созерцательное состояние. Рядом убаюкивающе журчал ручей, прохладный ветерок слегка обдувал его чуть захмелевшую голову, догорающий костёр заворожено мерцал и приятно обдавал теплом. Он посмотрел на Настю.
- Красота-то какая.
- Это ты мне, или про природу? - лукаво спросила она.
В уголках её чуть прищуриных карих глаз насмешливо играл уголёк костра. Она с иронией смотрела на него и улыбалась. Алексей невольно залюбовался ею.
- Ты очень красивая, Настя, - серьёзно сказал он.
- Для тебя сейчас все красивые. Другие почему-то так не думают, - пожала она плечами.
- Не обманывай, такого не может быть.
- Самого-то, наверное, жена дома ждёт?
- Да нет, - покачал головой Алексей. - Я пока не встретил такую, как ты.
- Долго же ты искал меня, - грустно улыбнулась она.
...Бежит ручей, течёт ручей; как сладостно и приятно журчит его нежный говор, разливаясь в пространстве свежестью позднего сибирского лета, напоенного ароматом укрывшейся во мраке тайги, и, казалось, само время остановилось, - только сумерки стали гуще, звёзды выше, деревья темнее и отдаленнее.
Они долго сидели у костра, лицом к лицу, очарованные таинством леса: вся окружающая действительность раскрепощала их чувства, а взаимная симпатия располагала к открытому и душевному разговору.
Настя была Ленинградка, здесь работала уже четыре года. Алексей бывал в Питере и с удовольствием слушал, как она говорила ему об этом красивом городе; об Эрмитаже, Петропавловской крепости, о Русском музее. Он знал все эти исторические места и в свою очередь рассказывал, как гулял по Невскому, ходил в театр имени Пушкина, где стоит памятник Екатерине, как ездил в Царское село во дворец Екатерины. Вот только Лицей не посетил, о чём жалеет до сих пор.
Они заговорились и позабыли обо всём на свете, и когда на часах было уже далеко за полночь, Алексей разгрёб догоревший костёр, еловым веником начисто вымел всю золу и угли, накидал лапнику на прогретое место и стал натягивать палатку.
Когда всё было сделано, занёс рюкзаки, разложил спальник, рядом бросил бушлат. Настя стояла рядом и задумчиво смотрела на него.
- Обожди, у меня фонарик есть.
Она зажгла фонарь и зашла внутрь.
- Как хорошо здесь, - шепотом произнесла она.
Алексей запахнул полог, повернул Настю к себе, взял её за руку.
- Как хорошо здесь, - ещё раз, чуть слышно, прошептала она.
Он обнял её и поцеловал.
Едва первый луч солнца позолотил вершины сопок, как Алексей был уже на ногах. Лёгкий туманец вился вдоль ручья, было тихо и свежо. Настя ещё спала.
Он согрел чайку, позавтракал и засобирался в обратный путь.
- Уже уходишь? - Настя стояла рядом, в накинутом на плечи бушлате.
- Ухожу. Пока жары нет, надо добраться до перевала.
Он подошёл к ней, обнял.
- Как хорошо, что мы встретились с тобой.
- Угу, - по детски просто сказала она, прислонив голову к его плечу.
Он гладил её рукой, она задумчиво смотрела вдаль и нерешительно теребила его рукав, словно что-то хотела сказать.
- Ну, ладно, иди, - она резко отвела руки. - Тебя ждут.
- Мы ещё увидимся, Настя...
- Будь осторожен…
Он развернулся и не оглядываясь, направился к лесу. Настя осталась одна.
…Старые лесосеки остались позади и вскоре Алексей вышел на равнину, которая плавно уходила вверх и постепенно сужаясь, лощинкой тянулась к перевалу. Он не боялся заблудиться: надо лишь забраться на вершину, перевалить через хребет, на ту сторону, и такой же лощиной спуститься прямо к буровой, обойти которую было невозможно, ибо сверху она была, как на ладони.
Можно было рвануть напрямик, через горы, но он не рискнул, следуя поговорке – «не зная брода, не суйся в воду». После расставания с Настей он чувствовал какую-то особенную, мягкую, нежную грусть, душа его была переполнена благостным, возвышенным состоянием, казалось, сами ангелы непрерывно пели внутри его… Мысль постоянно была занята Настей, перед глазами стоял её облик, звучал её голос… Его тянуло повернуть назад, к ней, хотелось обнять, вдохнуть запах её волос…
…Как на крыльях добрался до вершины. Остановился. Где-то здесь должен быть мостик. Увидел четыре знакомые берёзки, лежащие поперёк. Надо перебираться. Подошёл к краю обрыва, глянул вниз. Вроде не высоко. Склон каменистый, но пологий. На всякий случай проверил березины, поворочал и переложил их. Тихонько ступил и стал двигаться. Сердце сильно стучало. Он зажмурился: «Настя говорила не смотреть вниз». Слева что-то зашумело и покатилось. Он резко повернулся, не удержался и полетел вниз…
…Алексей открыл глаза и увидел небо. Потрогал руками вокруг себя, ощутил толстый слой листьев. Рука попала во что-то мокрое и липкое. Сильно болело левое колено, штанина на бедре была разодрана и от туда сочилась кровь.
Превозмогая боль, он поднялся и цепляясь за каменистый склон, стал потихоньку двигаться, ища выход из этого каменного мешка. Дно расщелины было устлано толстым слоем листвы и хвои, местами тянулся вверх мелкий березняк. Алексей подобрал палку: опираясь, идти стало легче. Временами он почти касался рукой края обрыва, но ухватиться было не за что, и пошарив глазами, медленно продвигался дальше.
Сколько времени прошло, он не знал.
Но вот щель пошла по разным ответвлениям. Он заглянул в одну и увидел, что через несколько метров эта пропасть заканчивается и короткий отрезок плавно выводит его на поверхность. Он чуть не замычал от радости, и выбравшись из этой западни, улёгся под елью на толстый слой хвои.
…Где-же рюкзак? Скорее всего, слетел, когда сорвался и катился по склону. Надо было сразу хватиться.… Жаль, там была вода и немного еды. Настя ещё с вечера положила. Немного отдышавшись, стал осматриваться. Куда идти, неизвестно. Ощупал себя: переломов вроде нет. Только колено болит, много запёкшей крови. На бедре тоже рана. Алексей нащупал её края, надавил пальцем: больно, кровь тонкой струйкой потекла вниз. Вся левая штанина была разорвана и в крови.
Его замутило. Он оторвал кусок рубахи, обработал раны единственным доступным лекарством – мочой, и замотал, как мог. Поднялся. Надо определиться. Сквозь лес ничего не видно и он заковылял по краю обрыва туда, откуда пришёл.
С каждым шагом идти всё невыносимее: боль отдаёт так, что сверкает в глазах. Он слабел скорее от потери крови, чем от усталости. Появился шум в ушах, голова закружилась, и постепенно он стал погружаться в темноту…
…Очнулся от того, что что-то тёплое и лохматое нависло над ним, жарко дышит и лижет ему лицо. Он закрыл глаза: пусть. Алексей был до того измучен, что ему стало всё безразлично; сил уже не было, он слабо реагировал на происходящее, хотелось только одного – покоя, и в душе появилось такое равнодушие к самому себе, что напугать его было уже не под силу никакому зверю.
Только слёзы вдруг хлынули из глаз ручьём, ни с того - ни с сего…
Послышался чей-то голос:
- Тайга, уйди.
Что, уже на том свете? Кто-то приподнял ему голову:
- Ты откуда здесь?
- С буровой, - разлепил Алексей сухие губы.
- Что произошло?
- Сорвался.
- Понятно. На, попей.
Незнакомец поднёс к его губам фляжку. Алексей присосался к горловине и стал жадно пить.
- Идти то сможешь?
- Постараюсь.
Он помог ему подняться, подхватил и они потихоньку стали спускаться. Вскоре Алексей начал узнавать знакомые места: вот ручей, по этим кочкам прыгали с Настей. Он заулыбался, предчувствую скорый конец пути.
С горем пополам, всё-таки добрались. Успели до сумерек. Показалась буровая.
- Ещё немного, и до вагончика дойдём. Там человек, наверное, напарник твой.
- Да, это Илья.
- Вот обрадуется – то! - рассмеялся мужик.
Илья ещё издали заметил эту печальную процессию. Не задавая лишних вопросов, подхватил Алексея и помог дойти до вагончика. Там раздел, обработал и забинтовал раны.
- За кого Богу молиться? – спросил Алексей.
- А вот за неё, - мужик потрепал свою собаку за холкой.- Зовут Тайга. Только она в бога не верит, на кашу больше молится.
Илья не пожалел две банки тушёнки, вывалил в чашку, накрошил хлеба и разбавил всё это супом. Тайга, виляя хвостом, подошла и с собачьим аппетитом быстро расправилась с угощением.
Алексей поблагодарил мужика.
- Сам-то откуда будешь?
- Местный я, охотник.
Илья сунул ему в рюкзак банок десять тушёнки.
- Спасибо тебе.
- Всё нормально, - охотник помахал рукой и пожелав Алексею скорого выздоровления, направился в ту сторону, откуда только что пришёл, хотя поздний вечер уже тихонько опускался на землю.
- В больницу тебе надо.
К утру колено немного увеличилось. Внешне, кроме содранной местами кожи и небольшой припухлости, ничего заметного не было, но если Алексей тыкал пальцем, внутри болело. Ходить тоже было больно.
Он потрогал рукой рану на бедре и сразу ощутил, как раздались её края.
Илья сходил к хохлам – у тех была рация, - сообщил на базу. Часа через два, с трудом пробиваясь сквозь грязь, подошла вахтовка, и вскоре они уже были на трассе, где ждал «УАЗ» – таблетка. В салоне сидели инженер по Т.Б. и начальник партии. Было видно, что они не в духе.
- Как тебя угораздило? - нервно спросили они.
- А вот так и угораздило, - развёл руками Алексей.
Он был в некотором замешательстве.
Они все вместе работали на одного хозяина, которые, как известно, не любят, когда у них происходят производственные травмы: ведь если дойдёт до инспекции по труду, придётся акт составлять, да и выплачивать, сколько времени – неизвестно. Так – что старались любыми путями замалчивать и скрывать такие дела. Ну, а там, по возможности, освобождаться от пострадавших, и концы в воду…
- Дальше что думаешь делать? - пристально посмотрели они на него.
Алексей был не дурак, всё это понимал. Прикинув, какие у него могут быть в дальнейшем перспективы, честно ответил:
- Травма лёгкая, скоро пройдёт. Так что мне за неё ничего не светит. Я бы хотел работать дальше.
Они переглянулись, ухмыльнулись, но промолчали и уже ближе к больнице, сказали:
- Слушай внимательно. Мы сейчас договоримся, скажешь, был дома, там и заболел. Проведём тебя по бытовой. Сколько будешь болеть, столько будем платить, в деньгах не потеряешь. Когда выйдешь на работу, дело твоё, но чтоб об этом никому ни слова. Понял?
- Понял.
Алексей знал, что всё сказанное будет исполнено точно. Слово тут держать умеют.
Они довели его до приёмного отделения, усадили на диван.
- Сиди тут, никуда не ходи, мы сейчас.
Он недоумённо поднял глаза: куда он денется?
Скоро они вернулись. С ними был мужик в белом халате. Осмотрел колено.
- На рентген надо.
Алексей снял верхнюю одежду и в одних трусах лёг на носилки. Начальство потащило его куда-то в дальний конец коридора.
- Лежи здесь, жди, - и оставили одного.
Лежал около часа. Было пусто, никого не было. Иногда кто-нибудь в белом торопливо проходил мимо, мельком бросал взгляд и, не сбавляя шага, спешил дальше.
Наконец, показались две врачихи, с ними тот мужик в халате. Как оказалось, хирург.
- Как чувствуешь себя? - спросил он.
- Нормально, - бодро ответил Алексей.
- Сам сможешь дойти?
- Попробую.
Он помог ему подняться: Алексей поморщился. Пока лежал, нога лишь слегка ныла, а стоило встать – тут же в колене толчками задолбила боль.
- Посмотрите, что у него, - кивнул хирург. Алексей лег на спину под рентген. Сделали снимок. Потом ещё один, на боку.
- Ничего нет, - спустя некоторое время, доложила врачиха. - Сильный ушиб. Возможно, растяжение мышц.
- Вот видишь, нечего серьёзного, - развёл руками хирург. - Две недельки полежишь, будешь, как огурчик.
Он открыл дверь. Лёшкино начальство уже стояло за нею.
Услышав диагноз, они пожали ему руку и пошли.
- Мы ещё зайдём! - махнули напоследок.
Четыре молоденьких сестрички подхватили его и на носилках потащили наверх. Попка одной из них мельтешила у него над головой, он невольно косил взглядом.
- Не смотри туда, - смеясь, строго сказала одна из них.- Какой вы тяжёлый.
Они остановились передохнуть.
- Да я бы и сам как-нибудь…- оправдывался Алексей.
- Нет, нет, лежите. Нам за вас заплачено, мы отрабатываем.
Его затащили в палату, где уже кто-то лежал с ногой на вытяжке. Стали перекладывать на койку. Алексей почти переполз одним боком, лёг, левая нога оставалась на носилках.
И тут они резко их убрали. Нога повисла, он ощутил в колене сильную боль. Сжав зубы, он всё же забросил её на койку.
Вдруг Алексей почувствовал, как от лица резко отхлынула кровь, оно стало холодеть, появился шум в ушах, в глазах почернело, и он окунулся в темноту, теряя сознание. И как сквозь сон, откуда-то издалека, до него донёсся растерянный голос медсестры:
- Девочки, я не знаю что делать, может, искусственное дыхание?
Тут он открыл глаза. Все четверо стояли перед ним.
- Мы думали, уже всё - словно чему-то удивляясь, недоумённо сказали они. - У вас лицо стало белое, глаза закатились.
Алексей сердито посмотрел на них, но промолчал и отвернулся - «чему вас учат?».
- Ну, мы пойдём. Если что, кричите, я здесь. И они вышли.
конец 2 части
ссылка на третью часть
|